Русская Вера

Ганф Татьяна Иннокентьевна (составление)

Русская Вера.

Памяти княжны крови Императорской Веры Константиновны Романовой

Содержание.

Стихи С. Бехтеева (сокращенн.)

Княжна Вера (имя и святая)
Петербург – Павловск
Святой Антипий
Наречение имени
Первое приключение
Семейная роща
Маленькая елочка
Крестная мама
Мама Елизавета
Елизавета Федоровна
Синий крест
Семейная переписка
Соленый мужик
О. Иоанн Кронштадтский
Первая исповедь
В церкви
Приют святой Веры
Собор семейных святых
Рядовой Веркин
О, дети, как опасны ваши лета
В Павловском парке
Почему Павловск?
Спектакли и вечера
Орлиная стая.
Старшая сестра

Прощеное воскресение
Осташево

Любите, дети, старину

С ее былинными веками,

С ее столетними церквями,

К величью шедшую страну…

Любите, дети, старину!...

Любите древний наш уклад

С величием и славой Царской,

С отвагой доблести боярской

И жизнь на наш особый лад

Под звон мечей и блеск лампад!...

Любите, дети, отчий дом

И нежность материнской ласки,

Любите бабушкины сказки

В кругу внучаток вечерком

У печки с ярким огоньком!...

Любите кровли бедных хат,

Любите звон наш колокольный,

Характер русский хлебосольный

И тех, кто, будучи богат,

Добром делиться с нищим рад!...

Любите Русь – святынь оплот

Мир кроткой кельи монастырской,

Дух мощный рати богатырской,

Нас всех хранящей от невзгод!...

Любите, дети, свой народ!

Сергей Бехтеев. Ницца, 3 мая 1959 года

Сергей Бехтеев. ЦАРСКИЙ КРЕСТ.// сост. В. Долматов. - М.: Достоинство, 2011. – с.

Вера.

     В это книжке мы расскажем о женщине, принадлежавшей к Царской семье - княжне крови Императорской Вере. Ее отец, великий князь Константин Константинович, дядя Государя Николая П, всегда оценивал себя прежде всего, как верующего человека. Он был командиром лейб-гвардии Преображенского полка, Президентом Российской Императорской Академии наук, Инспектором военных учебных заведений России, сенатором. Но, ежедневно заполняя дневник, готовясь к причастию, занимаясь со своими детьми, общаясь с начальниками и подчиненными, он спрашивал себя: «Како веруеши?»

Вера простых людей, созидателей необъятной Российской Империи, виделась ему искренней, не знающей сомнений и отступлений. Он замечал, как глубоко проникают слова Евангелия, как легко стоять на церковной службе, как очищается душа, когда он молится в храме со своими солдатами, или кадетами, или простыми крестьянами. Он мечтал о том, чтобы в его сердце всегда была Вера, не знающая сомнений. Чтобы полное доверие Богу не покидало душу. «Поверил Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность». (Римл. 4:3)

Имя его младшей дочери – Вера. Это и имя, и звание. Звание верующего человека очень ответственно. Чуть что не так - тебе сразу скажут: «А еще верующий, а еще в церковь ходит». Сразу стыдно становится. Ведь слова «верность», «верующий», «доверие» - содержат в себе могучий корень – ВЕРА. Слово это, написанное с заглавной буквы - имя многих женщин. Но только одной из них – Вере Константиновне Романовой адресовались письма со всех концов Земного шара – «княжне Вере Русской», или , по-английски: «Princess Wera of Russia».

Княжна Вера родилась 24 апреля 1906 года, а умерла, прожив почти целый век, 11 января 2001 года, в день мучеников Вифлеемских младенцев. Всю свою жизнь ее бабушка Александра, ее мать Елизавета, все женщины ее семьи и сама Вера опекали больных, обездоленных, бедных детей. Если перечислить имена и фамилии тех, кому они помогли, то придется читать весь день – с утра и до вечера. Вот святые мученики младенцы Вифлеемские и приняли умирающую душу почти 95-летней Веры.

Многие думали, что умерла дряхлая старушка, бабушка. Но Вера Константиновна сохранила свое целомудрие, к ней до самой смерти обращались «княжна», что означает девица княжеского звания. Она гордилась своим целомудрием, одиночество не огорчало ее. Она могла бы выйти замуж, иметь детей. Но она жила на послушании своего духовника, который благословил ее сохранять целомудрие и глубокую молитву. И душа ее оставалась детской, безхитростной, простодушной, целой в своей мудрости.

Когда она родилась, ее старшие братья-отроки вспомнили, что их воспитательница Екатерина Федоровна каждый день рассказывала о придуманной ею Верочке: как она готовилась к праздникам, как пекла куличи, как она ходила за ягодами и грибами, как она собиралась на дачу. Эта воображаемая девочка Вера учила их готовиться к исповеди, выполнять житейские дела: убирать игрушки, кроватки, аккуратно вести себя за столом, быть вежливыми с окружающими и друг с другом, понимать и уважать иных людей. Братья - князья Константин, Игорь и Олег задолго до появления на свет сестры Верочки, уже полюбили это имя. Самый младший – Георгий, мечтал, что сестренку положат в его кроватку, и тогда она не будет плакать, чувствуя, что рядом – смелый и добрый братик.

Петербург -Павловск

Появившаяся на свет в Парадной опочивальне основательницы Павловска – Императрицы Марии Федоровны, крошка Вера, впервые открыв глаза, увидела великолепную дворцовую обстановку. Но чем старше она становилась, тем больше узнавала иной мир: кабинет отца, комнаты братьев, садик около дворца, а затем – и городские улицы. Княжна Вера родилась в большой, счастливой, дружной семье. Любовь родителей, дяди Димитрия, тети – Королевы Эллинов Ольги, старшей сестры Татьяны и шестерых братьев окружала маленькую сестренку. В каждой семье младших детей любят, балуют, опекают больше, чем остальных. И всю свою жизнь, неожиданно трудную, совсем не похожую на счастливые детские годы, она прежде всего хранила главное семейное сокровище – любовь. Ее отец – великий князь, подписывавшийся под стихами буквами «К.Р.» учил любви к Родине, к соотечественникам, любви к истории Родины, любви к родной православной церкви и к Богу. И, конечно - любви к семье, предкам, своему роду.

Она хранила себя как часть огромного дерева - Род Романовых.. Знакомясь со взрослой княжной Верой, узнавая ее, каждый думал: «Так вот какие они были, Романовы: внимательные, милосердные, чистосердечные, полные любви к каждому, прямые, глубоко верующие, искренние». Так, сорвав ветку липы, березы или ели - мы ощутим их особенный, неповторимый, только им присущий аромат, гибкость или колючую непокорность, в нашей ладони окажется густая смола или нежный сок того дерева, которому принадлежит веточка.

Любимым местом семьи был Павловск. Можно его назвать самым красивым усадебным ансамблем в мире. Парковые панорамы, дополненные оригинальными и красивыми строениями, мостами, скульптурами, были интересны и для детей, и для взрослых. Из окон дворца можно было увидеть и берег вьющейся реки Славянки, и улицу города Павловска, и тройную аллею, уводящую от круглого внутреннего двора к границам парка.

Но и Мраморный дворец в Петербурге, где Верочка чаще бывала зимой, отражавшийся в водах Невы, был прекрасен. Построенный из мрамора, с бесценной коллекцией картин и скульптур лучших мастеров, он не уступал Павловскому дворцу прекрасными видами из окон: на Марсово поле, Летний сад, на Петропавловскую крепость. На невской воде качались корабли и лодки, на Марсовом поле шли военные парады или учения («марсовы» - военные потехи). Праздничные Рождественские или Пасхальные гуляния на Марсовом поле нравились и взрослым, и детям. Тут и карусели, и кукольный театр Петрушки, или Вертеп, и продажа свистулек, игрушек, яблок, сладких пряников. А зимой – огромные деревянные горы.

Мама княжны Веры - Елизавета, испросила разрешение устроить в пользу больных и бедных детей на Марсовом поле Скейтинринг - катание на роликах в специальном большом шатре, укрывающем от ветров, снега и дождя. Деньги от билетов шли на лечение больных детей.

В конце своей жизни княжна Вера вспоминала, что в Мраморном дворце, как и в Аничковом, были высокие, в два этажа вестибюли, парадные лестницы, огромные двери, и – постоянные сквозняки. Взрослые старались удерживать маленькую Веру от путешествия по Мраморному дворцу, особенно – в ветренную холодную погоду, опасаясь простуды. Поэтому ей больше запомнились ее детская комната, приходящие к ней гости: братья, сестра, родители. Вспоминала она и прогулки: пешие, или в экипаже, или в дяденькином автомобиле, особенно – через Неву, в домик Петра 1, к чудотворной иконе Спасителя, пред которой молились во всех трудных обстоятельствах. Братья, перед экзаменами в кадетских корпусах, перед присягой, перед свадьбой, отправлялись «К Спасителю». Иногда - вместе с сестренкой Верочкой. Молитва малышки Верочки была им очень нужна. Они постоянно в письмах просили об этом, напоминали, что и сами молятся о всех, особенно – в болезнях, опасностях, разлуках.

Страничка из дневника ее брата – князя Олега, рассказывает о молитве у этой иконы. «Несмотря на ранний час, часовня полна народу. .. Не желая протискиваться через толпу, я выбираю такое место, откуда между молящимися мог бы увидеть давно мне знакомый, строгий, но, вместе с тем, манящий к себе лик Спасителя. Нигде, кажется, так хорошо не молишься, как в этой часовне, у этой иконы. Религиозное настроение приходит оттого, что стоишь себе просто в толпе, окруженный людьми, которые пришли сюда только из желания найти помощь, утешение». «Я всматривался с умилением в лик Спасителя и, чем дольше это делал, тем светлее и радостнее становилось у меня на душе». Верочка с раннего детства всегда могла рядом с собой найти верную добрую руку: братцев, сестры, мамы, папы, няни. Ее с детства приучали в церкви спокойно стоять, как стояли рядом ее папа, сестра, братья.

День святого Антипия.

День рождения малышки – 24 апреля, день святителя Пергамского Антипия. Раньше во всех детских комнатах, рядом с кроваткой висел образ Антипия, главного спасителя от зубной боли, от детских болезней. У некоторых деток зубки прорезывались очень болезненно. Молитва этому святому возвращала в дом покой и тишину. Верочкина иконка Антипы принадлежала ранее ее отцу – великому князю Константину. Образ этот передавался из поколения в поколение.

Образок святителя Антипия был подарен великой княгиней Александрой Петровной. Она, вырастив своих детей, приняла монашеский постриг. Под именем монахини Анастасии великая княгиня - «смиренная служка» больных и бедных, основала в Петербурге Покровскую больницу, а в Киеве – Покровский монастырь, где сама ухаживая за безнадежными, страдающими, одинокими больными. Великой Матушкой звали ее насельницы Покровского монастыря и болящие в монастырской больнице. Теперь мы молимся святой инокине Анастасии, и это первое имя из Царственной семьи Романовых, которое было занесено в святцы, книгу о святых православной церкви.

В конце своей жизни княжна Вера Константиновна, находясь в американском госпитале, вспомнила святого Антипия. Пожилая соседка по палате, закурив, положила сигарету на матрас и вышла в коридор. Вера Константиновна, почувствовав запах пожара, звала на помощь, но уже автоматически замкнулась дверь ее палаты, чтобы не распространялся огонь. Все закончилось благополучно, если не считать покрасневшей от близкого огня руки и почерневших от гари седых волос Веры Константиновны. Все удивлялись ее спокойствию, самообладанию, а она не без улыбки отвечала: «Но я же родилась в день святого Антипия, поэтому у меня не только сохранились все зубы (и это было правдой), но святитель спас меня. Его мощи не пострадали при пожаре, он помог и мне избежать поджаривания и огненного запаления».

А ситуация была весьма опасной. Княжна Вера, пережившая за более чем 8 десятков лет множество опасностей и болезней, не стала сердится, жаловаться, негодовать, но в душе благодарила Бога. Американская медицинская сестра принесла из почерневшей от дыма и огня палаты небольшую бумажную открытку-икону Казанской Божией Матери со словами: «Передайте эту икону миссис Романов, она ее спасла».

Но все это случится не скоро - почти через 90 лет. А пока – девочке, родившейся в день святого Антипия, надо было дать имя.

Наречение имени

Роды, в результате которых на свет появилась княжна Вера, были очень трудными и взволновали всех. Семья молилась, отгоняя мрачные мысли. Как только малышка родилась, со слезами радости прибежала посмотреть на новорожденную ее старшая сестра – Татьяна. Тут же подъехала Государыня Александра Федоровна, навестившая их и на следующий день с букетом цветов. Она лично присутствовала и на крестинах Верочки, став ее крестной. Ведь и она, и ее дети тоже молились о миновании всех опасностей.

Имя Александры, святой Царицы, которое носила Русская Царица, Крестная мама Веры – это еще одна звезда в Святцах православной церкви. Новорожденную девочку сперва хотели назвать Александрой, в честь Крестной матери, но имя это в Императорской семье слыло несчастливым. И выбор помогла сделать сестра папы – вышедшая замуж за герцога Штуттгартского княгиня Вера Константиновна (старшая)– пожелавшая, чтобы племянница была ее тезкой.

Наречение девочки именем святой мученицы Веры произошло в день рождения в присутствии Духовника семьи, с молитвой и испрошением Божиего благословения и новорожденной, и ее матери, и принимавшим роды врачам, с каждением всего помещения. Последние слова молитвы были «…и даждь, Господи, не отречену пребыти Имени Твоему святому на ней». Так и случилось. Святая Вера берегла княжну, как и многие другие семейные святые и святыни.

Крещение – это следующее таинство, к которому нужна была подготовка.

Отец новорожденной Верочки записал в дневнике: «Господь как будто вознаградил нас за утрату нашей бедной милой Натуси…». Год назад скончалась другая, трехмесячная дочка. Семья хотела, чтобы как можно больше людей разделили с ними их счастье. В ближайшее воскресение в парадном Тронном зале Павловского дворца собрали детей служащих дворца, бедняков и воспитанников Павловского приюта, почти 100 озорников. Для них было устроено угощение: шоколад, сладости, игры в честь новорожденной княжны Веры, лежавшей в своей красивой кроватке. Гости, благодаря за угощение, за гостеприимство, поминают имя того, кто стал источником этой радости. О здравии младенцев, стариков, тяжело больных часто дают нуждающимся милостыню, чтобы они молились о здравии, в своих ежедневных молитвах поминая имя благотворителя.

Приключения начинаются…

В церкви Павловского дворца, расположенной над входными вратами во дворец, на крестины собралась семья и крестные: Императрица Александра Федоровна и старший брат Веры - Константин. Была написана ростовая икона святой мученицы Веры, точно в рост новорожденной. Крестильный крест содержал в себе маленькую часть Ризы Господней, хранившейся в церкви Зимнего дворца. Такой крест – хранитель святыни - возлагался при крещении на всех членов Императорской семьи. Была доставлена из Зимнего дворца специальная серебряная купель, в которой крестили всех детей Дома Романовых. Протопресвитер Петр Благовещенский - почтенный, седовласый старенький священник, совершая обряд, уронил малышку в купель, напугав всех, а особенно – себя. Но не княжну, которая вспоминала: «Я начала свою жизнь с приключения, и приключения со мной происходили всегда. Всю жизнь». Она считала, что спасение в водах купели предопределило ее любовь к морю, к кораблям, к русскому флоту.

Вера в юности увлеклась парусным спортом, была в душе – заядлый моряк, вслед за дедушкой - реформатором русского флота великим князем Константином Николаевичем и тетей - Королевой Греции Ольгой Константиновной - покровительницей Греческого флота. Королева Ольга, ставшая женой Короля Греции в 16 лет, так любила Родину, российский флот, что, поднимаясь на борт русского корабля, прибывшего в Грецию, Королева становилась на колени и целовала его палубу. Она опекала больных и раненых моряков, построила церковь «Спас-на-водах» в память всех погибших моряков.

Вера Константиновна вспоминала: «Любовь к морю я унаследовала от моего деда – великого князя Константина Николаевича. Помню, Цусимская церковь (в память моряков, погибших в русско-японскую войну) на меня произвела большое впечатление. Туда водил меня мой брат – Константин. Завеса (на Царских вратах) – Андреевский флаг». Этот разрушенный в советское время храм-памятник, был построен под руководством великокняжеской семьи Константиновичей. Чудом сохранилась мозаичная икона «Спас Нерукотворенный» (по эскизу В.М. Васнецова), дар семьи Константиновичей. Юная княжна Вера стала яхтсменкой, членом морского клуба «Ганза», совершала плавания по Балтийскому морю в команде таких же юных девушек, как и она сама. Ей было тогда всего двадцать лет и к этому времени она жила на чужбине.

Но это случится не скоро, в свое время. А пока, в Павловске, на ее крестинах из-за бунтов, нападений, буйных беспорядков, охвативших Россию, были отменены большие торжества в честь ее рождения. Не прибыли сотни гостей, десятки карет, не было парадных мундиров и бальных нарядов. Крестины были «семейные»: просто, по-домашнему, спокойно и радостно, как в обычных русских семьях и это всем понравилось. Отец новорожденной был таким же заботливым папой, как и многие другие. Когда нужно было купить лекарство заболевшим, то он, не беспокоя прислугу, сам шел пешком в аптеку без всякой охраны, а местные жители дружелюбно раскланивались с великим князем, владельцем Павловска, отцом большой семьи.

(Спас Нерукотворенный, или силуэт храма Спас-на водах)

Семейная роща.

В честь рождения каждого члена семьи Романовых высаживалось дерево в рост новорожденного: дуба или вяза – в честь мальчика, липы, березки – в честь новорожденной девочки. В садике около Зимнего дворца, в саду Аничкова дворца, и, конечно, в Павловске, рядом с нарядным павильоном Дружбы, на берегу реки Славянки. Гуляя по дорожкам этих садов, присмотритесь к деревьям. Некоторые из них были посажены в честь княжны Веры, или ее братьев, или Святого Царевича Алексея, Святых Царевен Ольги, Марии, Анастасии, Татьяны.

Погладьте кору дерева, прислушайтесь к шелесту листьев, проследите за таинственными сплетениями ветвей. Как твое имя, дерево? Вяз или дуб – это символ начавшейся мужской жизни, нам неизвестно, сколько продлившейся. Липа, ответь – как долго жила девочка, в честь которой ты посажена? Молчит липа, но раньше на ее стволе табличка сообщала имя и дату рождения ребенка, в честь которого было высажено деревцо. К сожалению, злоба и жестокость преследуют не только живых людей. После гибели всех Царских детей, после гибели братьев княжны Веры, погибли и многие памятные деревья. С них сорвали именные таблички, разрушили прекрасную ограду вокруг садика у Зимнего дворца, проложили новые дорожки, закопав трубы и кабели, грубо обрубая корни несчастных деревьев. Обстрелы и бомбежки во время войны также были опасны для деревьев, как и для людей. Ведь они не могли убежать или укрыться. И если дерево падало на землю, то уже никогда не вставало.

Хорошо, что некоторые деревья живут долго. И хорошо, что Господь дает долгую жизнь некоторым людям, которые доносят до нас события далекой жизни, ее звучание, ее подробности. Как интересно беседовать с дедушкой или бабушкой, рассматривать старые фотографии, памятные им предметы их жизни: награды, подарки, книги. К сожалению, большая часть детей, окружавших княжну Веру в первые годы ее жизни, была погублена страшно и бессмысленно. Много горя видела княжна Вера, скончавшаяся почти через 100 лет после своего рождения. Но воспоминания ее всегда были светлые, полные любви к жизни, любви к Родине, родным местам, родным лицам. Так много любви окружало ее в первое десятилетие ее жизни, что ее хватило на столетие!

Сколько таких Семейных рощ пропало, вырублено в России. Княжна Вера никогда не забывала покинутую Родину, молилась о том, чтобы ее Россия стала снова могучей державой, богатой многодетными семьями, любящими друг друга и свою Родину! Чтобы снова открылись разрушенные церкви и монастыри, зазвонили разбитые колокола, снова потекли ручейки и реки запрещенных Крестных Ходов, Пасхальных шествий. Чтобы каждый крещеный ребенок мог без страха носить на груди свой крестильный крест. Чтобы могилы воинов, памятные деревья, высаженные заботливыми руками, сохранялись.

(Фото Семейная Роща)

Маленькая елочка.

Быстро пролетело время, и вот уже – Рождество Христово, первое Рождество для маленькой, 8-ми месячной княжны Веры. Отец ее, несмотря на многочисленные государственные заботы и напряженный распорядок, был очень внимателен ко всем – к подчиненным, к слугам, к своим детям, как маленьким, так и большим. Старший сын – 20-летний князь Иоанн опасно заболел гриппом, как его называли – инфлюэнция. И дяденька – Дмитрий Константинович, холостяк, живший всегда интересами семьи брата, тоже лежал в постели с высокой температурой. Грустно болеть, а особенно – в такой радостный и красивый праздник - Рождения Бога. Каждый стремится в этот день быть в кругу семьи, радуясь подаркам и еще больше радуясь, делая подарки. Вместе поют канты, вместе молятся: «Дева днесь Пресущественного рождает».

В больших тетрадях-дневниках, одетых в красные кожаные обложки, великий князь ежедневно записывал самое важное из всего происходящего. Благодаря этому дневнику мы можем перенестись в залы Павловского дворца. «Около 4-х часов в своем кабинете зажгли свечи и на крохотной елке для Веры; она во все глаза и, раскрыв беззубый ротик, уставилась на огоньки. В 4 началась Всенощная, к концу которой в церковь привели Георгия (трехлетнего). После службы все собрались в тускло освященной комнате Павла 1, младшие дети держали шест с Родественской звездой и мы славили Христа, повернувшись к образу. Я зазвонил в колокольчик, раскрылись двери и… все побежали в залу Войны, где направо у окна сияла огнями большая, до самого потолка пышная елка. По стенам, на столах были разложены подарки. Потом ходили к Иоанчику. Он был заперт в спальне, а в кабинете мы снова засветили маленькую Верочкину елочку, спели молитвы, и по моему звонку Иоанчик вышел к нам и получил подарки. То же самое сделали у Мити. Все были веселы и довольны».

Так крошечная елочка, приготовленная отцом для маленькой Верочки, стала рождественским даром для больных: старшего братца – князя Иоанна и дяденьки – Дмитрия Константиновича - Мити, который мог вспомнить свои детские елочки. Вера до конца своих дней была также внимательна и заботлива ко всем окружающим, потому что так жили в ее доме. Она получила от родителей многоценное наследство – умение видеть в каждом человеке Христа, являющегося в виде странника, либо голодного, или больного, беспомощного. «Ребенок учится тому, что видит в дому» - гласит русская поговорка.

Спальня непосед – княжны Веры и ее трехлетнего братика Георгия - была устроена по желанию отца рядом с его кабинетом, за тяжелой зеркальной дверью. Отец, прерывая работу, любил открыть эту дверь и любоваться на малышей, если была возможность – брал их на руки, ласкал и играл. Он писал в дневнике: «Умывшись и одевшись, выхожу в кабинет, молюсь Богу на коленях в углу около письменного стола перед иконами, у которых всегда теплится лампадка в виде молящегося херувима, и читаю Апостол и Евангелие дня. Потом кормлю рябиной снегирей и иду к двум младшим детям». «Отец очень любил, чтобы я играла у него в кабинете, когда он работал за своим большим столом. Его забавляли мои игры и детский лепет. Я же, сидя на ковре, забавлялась его большими, яркими узорами, сама с собой разговаривала, фантазируя без меры»1

(иллюстрация - рождественская елочка)

Крестная мама

Государыня Александра, несмотря на свои заботы о маленьком Алексее, которому не исполнилось тогда и двух лет, несмотря на угрозы нападения злоумышленников, которые в этот год угрожали мирным людям, навещала свою крестницу в Павловске.

Александра Федоровна приезжала в Павловск со своими детьми, которые сначала только любовались малышкой. Потом – нянчили ее, как куклу, нося на руках, баюкая и развлекая. Потом – принимая ее в свои «взрослые» игры в индейцев и морских офицеров, в догонялки и в прятки. Крестная приглашала в Александровский дворец Царского Села и одну Верочку, когда она подросла. Ее доставляли туда в экипаже, в сопровождении няни или воспитательницы, но с Государыней она оставалась наедине, свободно доверяя ей свои маленькие тайны, как самой близкой, беседуя на русском, английском, французском. Они пили чай, и Вера писала матери: «было очень весело».

В те годы чаепитие было ритуалом общения, а не просто угощением. Сначала разжигали самовар шишками, или палочками-дровами, для которых внутри самовара устроена небольшая печка с дверкой. Пузатый стальной, медный, или серебряный сосуд вокруг внутренней печки самовара заранее наполняли ключевой водой. Из трубы шел дым, вода шумела и закипала. Тогда только самовар вносили в комнату, устанавливали на подносе, хозяйка заваривала чай, заливая его в заварнике кипятком из «носика» самовара. Чай мог быть черным, зеленым, травяным и фруктовым. Заварной чайник ставали на верх самовара и накрывали «барыней на вате» - специальной утепленной ватой куклой, чтобы чай хорошо заварился.

Пока чай настаивался, хозяйка развлекала гостей, распрашивая о делах, о чем-то интересном, не наводящем на всех скуку. Избегали говорить о болезнях, сплетничать, обсуждать кого-то. В Царской семье, как и в семье Константиновичей, никогда не обсуждали других людей. Девочки, будущие хозяйки, учились у своих мам как надо вести беседу, как правильно обращаться ко взрослым, или сверстникам. Гости ценили не столько пироги, сушки, конфеты, варения, подававшиеся к чаю, сколько живое, душевное общение, милую, ненавязчивую заботливость.

В семье Константиновичей папа – великий князь Константин время от времени приглашал к себе в комнату кого-либо из детей, либо сам приходил и чаевничал, беседую наедине с кем-либо из детей в роли хлебосольного хозяина. Ребенок вел разговор, показывая что-то интересное: новые книги, свои поделки. Уютное потрескивание алых угольков внутри самовара, видных через ажурные решеточки, перемещение горячей воды с шумом ручейка, смешные отражения лиц в блестящей поверхности самовара, тепло чая, которого выпивалась не одна чашка, все это было так уютно, так родственно, так сердечно, что тот, кто это испытал, не променяет такое общение ни на какие «контакты» с незнакомыми людьми в интернете, или посиделки в барах.

Верочка с шести лет сама писала письма. «Милая мама! Я сегодня была в Царском у Государыни, там была еще одна тетя в платочке, они меня пригласили только для себя, у Марии и Анастасии были уроки… После чая пошли вниз и там я смотрела картинки с Государыней, а потом поехала домой в моторе. Спокойной ночи, милая моя мама и папа, я вас очень люблю. 12.11.1912 г. Павловск».2 Конечно, Верочка увидела много интересного в гостях, но она тут же вспомнила, как уютно было чаевничать рядом с родителями, уехавшими далеко на лечение. На Рождество 1912 года Верочка получила в подарок от Крестной образ Знамения Пресвятой Богородицы, медальон с портретом Государыни, бумагу для письма, английскую книжку и картинку. Верочке было только шесть лет. На свое семилетие крестница вышила маленький домик в подарок своей Крестной, не забывавшей ее даже в дни тяжелой болезни Царевича. Иногда Вера, с помощью старших, принимала у себя и Крестную маму, и Царских дочек, особенно часто – младших: великих княжен Марию и Анастасию.

(Иллюстрация – св. мчн. Александра Феодоровна)

Мама Елизавета

Ее родная мама – Елизавета – никогда не изменила той вере, к которой она принадлежала от рождения – лютеранству. Немецкое маленькое герцогство Саксен-Альтенбург гордилось тем, что реформатор христианской церкви – Лютер – именно здесь получил горячую поддержку в борьбе с католической церковью. Благодаря Лютеру немцы стали в своих церквях молиться на своем родном языке, немецком, выбирать священников, которые походили на мудрого, образованного старшего товарища. А служба в лютеранской церкви напоминала уютное собрание. Все сидели на скамьях, удобно расположив молитвенники с псалмами на маленькой подставочке перед собой, дружно пели в сопровождении органа.

Княжна Вера, посещая православную церковь, замечала, что ее мама никогда не подходит с молитвой к иконам, к кресту, под благословение священника. Елизавета Маврикиевна опекала сотни детских благотворительных организаций, совместно с отцом Иоанном Кронштадтским присутствовала на освящении церквей в приютах и больницах для детей, помогала строить их, посещала больных деток, привозила им гостинцы и платье, игрушки и книжки. Ведь вера без дел мертва. Она разучивала с Верочкой православные молитвы, тропари, объясняла ей, как надо вести себя в церкви, что означает название церковного праздника, читала ей ежедневно Евангелие, а Верочка следила по детской библии, водя пальчиком по строчкам.

Но все это было совсем иначе, если это делал Крестный. Брат Константин так искренне произносил молитвы, так ласково обращался: «Отче наш», что Верочка с детства поняла, что кроме папы Константина, а также Крестного отца - брата, есть у нее и еще один Отец – который никогда не уезжает, не уходит, надо только Его позвать, и Он обязательно будет рядом, будет все слушать и слышать. Библию, в синем бархатном переплете, которую подарил ей брат, княжна Вера хранила всю жизнь.

Она вспоминала не только их совместные посещения церквей, Петропавловского собора – в дни памяти дедушки, бабушки, маленькой Натуси, но и его доброе, ласковое и в то же время – уважительное к ней отношение. Например, подарив ей переводные картинки, он не только учил ее сначала аккуратно их опустить в блюдце с водой, а когда промокнут, наклеить липкой стороной на бумагу, обычно – в альбом. Картинка была еще не видна. Теперь надо было не спеша потереть пальцем размокшую бумагу, которая превращалась в катышки, осторожно убираемые прочь. Постепенно проступали детали картинки, а потом – и вся она: разноцветная и интересная.

Обучая ее этому детскому ремеслу, Константин рассказывал, что вера – это дар от Бога, открывающий для верующего вещи и события невидимые. Как эта картинка, до поры – невидимая. Если нет терпения, если не приложишь старание и труд, то и не увидишь ее никогда. Но Господь открывает очи души тем, кто доверяет Богу, кто сообразует все свои дела с душевной пользой. Верочка спрашивала: а если хочешь сделать то, или это? Брат отвечал: «Все равно, надо прежде всего думать угодно ли это Богу, полезно ли это твоей душе. Проще всего применить старинное средство: мысленно попросить благословения у Бога. Если то, что хочешь сделать нельзя делать по благословению, то лучше и не делать».

Их души так сблизились, так понимали друг друга, что до конца своих дней княжна Вера чувствовала духовное присутствие брата и одновременно - Крестного отца.

На вопрос игумена Серафима (Кузнецова) к матери Алапаевских мучеников, Елизавете Маврикиевне, о том, какими были ее сыновья, великая княгиня отвечала:

(Иллюстрация – Константин – из иконы Алапаевских мчн.)

Две Елизаветы

Великий князь Константин в январе 1906 года потерял близкого друга всей жизни – великого князя Сергея Александровича, погибшего от руки террориста. Он не только поехал в Москву, чтобы проводить брата в последний путь. Он хотел быть рядом иподдержать в горе его вдову – великую княгиню Елизавету Федоровну. Когда-то, посещая их имение Ильинское - Усово под Москвой, Константин Константинович посвятил ей стихи.

«Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно:

Ты так невыразимо хороша!

О, верно, под такой наружностью прекрасной

Такая же прекрасная душа!

Какой-то кротости и грусти сокровенной

В твоих очах таится глубина:

Как ангел ты тиха, чиста и совершенна:

Как женщина, стыдлива и нежна.

Пусть на земле ничто средь зол и скорби многой

Твою не запятнает чистоту.

И всякий, увидав тебя, прославит Бога,

Создавшего такую красоту! (Село Ильинское. 24 сентября 1884 года)

(Иллюстрация – Сергей Ал-и и Елизавета Фед.)

Жены двоюродных братьев Сергея и Константина обе именовались Елизаветами. Они были в родстве и обе – потомки святой Елизаветы Тюрингской. Только отчества у них были разные. Елизавета Федоровна, приняв православие, получила традиционное отчество: Федоровна, - в честь покровительницы Дома Романовых Федоровской иконы Божией Матери. Супруга Константина осталась верной вере отцов – и именовалась Маврикиевной, так как ее отцом был Маврикий, или Мориц – герцог Саксен-Альтенбургский. В семье Романовых ее имя и отчество сократили до короткого - Мавра. Всем был известен ее покладистый, дружелюбный характер, располагавший к ней добрых людей. Но любители посплетничать, перемыть чужие косточки, придумывали о Елизавете Маврикиевне всякие небылицы, как и о других членах Дома Романовых. Мавра ни на что не обижалась, молчала, больше времени посвящала детям, семье, ближним – и служащим, всем, кто просил ее о помощи.

Ведь святая Елизавета Тюрингская3 - покровительница бедных и больных, была пра-пра-прабабкой обеих Елизавет – великой княгини Елизаветы Федоровны и Елизаветы Маврикиевны. Святая княгиня Тюрингская - Елизавета - еще одна святая, которую прославили и люди, и Господь. И время, разделившее нас и милосердную Елизавету, не стерло ее подвигов: сохранился двухэтажный дом, где она принимала, кормила и лечила странников, больных, голодных.

(иллюстрация – Елизавета Тюрингская)

Елизавета Федоровна создала после гибели мужа Марфо-Мариинскую обитель, в которой любила говеть и готовиться к причастию Королева Эллинов Ольга Константиновна.

Но еще раньше, будучи хозяйкой гостеприимного имения Усово-Ильинское, она создала там приют для раненых воинов, который посещал князь Олег Константинович, брат Веры. Этот талантливый юноша-поэт, решив победить свою брезгливость, страх крови и ран, операций и страданий, посещал операции, читая раненым книги, беседовал с ними, расспрашивая их о воинской службе, кровопролитных боях. Из страшащегося боли отрока он превращался в мужественного воина. Страницы дневника князя Олега должен прочитать каждый мальчик, задумывающийся о том, что значат слова муж, мужество, возмужание. Переиздание это книги 1995 года, Казань) начинается автографом княжной Верой, младшей сестры князя Олега, сделанной ею 4/17 июня 1979 года при посещении годичного акта Святой-Троицкой Духовной семинарии в Джорданвилле (США).

Синий крест

Великая княгиня Елизавета Маврикиевна создала и возглавляла Синий Крест – общество попечения о бедных и больных детях. Десятки приютов, ясель, лечебниц, санаториев, домов для бедных женщин с детьми были на ее попечении. Конечно, у нее были помощники – добрые и трудолюбивые, но участие самой великой княгини во всех делах было и полезно для дела, и радостно для больных детей. Великая княгиня еженедельно просматривала все денежные отчеты о расходах и доходах организации. Посещая приюты и больницы, присаживалась на кроватки, беседовала с детками, лаская тех, кто страдал от неизлечимых и подчас заразных болезней. Она расспрашивала их о самочувствии, старалась ободрить, поддержать и обрадовать каждого, ведь многие из них были брошены родителями, не знали материнской ласки и заботы. Великая княгиня как будто забывала, что дома ее ждут собственные дети, которым она может перенести опасные болезни: тиф, коклюш, воспаление легких, скарлатину.

Во время частых болезней собственных детей, сердца родителей - матери Елизаветы и отца Константина сжимались от тревоги. Приходилось не только расходиться по разным комнатам, но иногда – и расставаться, переселяя больного в Петербург, или в Павловск, чтобы не заразить других. И тогда по очереди они старались каждый день навестить больного, даже если он был уже взрослый. Даже, если для этого приходилось ехать из Петербурга в Павловск в мороз, холодный дождь или в жаркую погоду.

Трудно в ежедневном общении передать нежность и любовь, трудно найти слова. Великий князь Константин рассказал о своей любви к Елизавете Маврикиевне, Лиленьке, в стихах:

Когда с зарей над сонною землею

Забрезжит луч небесного огня,

Я начинаю новый день с мольбою:

Благослови меня!

Лишь только вечер, тихо догорая,

Подернет сумраком сиянье дня,

Я говорю тебе, о дорогая

Благослови меня!

И, если знаешь ты, мой ангел милый,

Как дорога молитва мне твоя,

То и всегда, всю жизнь и до могилы

Благослови меня!

(Совместное фото Конст и Елизавета)

Семейная переписка

Уже взрослая княжна Вера вспоминала: «Семейная жизнь моих родителей протекала на редкость счастливо и гармоничною Моя мать не перешла в православие, но, будучи человеком глубоко религиозным и широких взглядов, она не только не препятствовала отцу, всецело преданному православию, воспитывать и растить нас, детей, в заветах православия, но и всячески его в этом поддерживала. Братья мои с юных лет прислуживали и читали в церкви. А у старшего моего брата Иоанна, отличавшегося особой религиозностью, был собственный церковный хор. Словом, жизнь нашей семьи зиждилась (основывалась) на твердых основах православной веры. Нас наказывали лишь в исключительных случаях. Наша совесть сама должна была подсказывать нам, как надо поступать. Однажды я в чем-то провинилась, может быть, сказала неправду. Когда вечером, перед сном, родители пришли благословить нас на ночь, отец подошел к моей кроватке, внимательно и серьезно посмотрел на меня и сказал, что, так как я была «не пай», он меня только перекрестит, но не поцелует.

В другой раз я срезала в саду редкое растение. Чувствовала, что этого делать не надо, но искушения преодолеть не могла. Как раз в эти дни отец опасно заболел приступом грудной жабы. Но ему стало лучше. По причине его выздоровления мне сказали, что я наказана не буду и мне объявлена амнистия (прощение). Помню, что значение этого слова мне объяснила моя англичанка».

В этой семье день детей начинался с благословения родителей, друг друга, с взаимной и совместной молитвы. Как день начинается рассветом, так и семья начинается и укрепляется совместной молитвой. В 7-ю годовщину своего рождения Верочка пишет отцу: «Сегодня был очень хороший день для меня, была в церкви Мраморного дворца, там причащалась с Игорем и Георгием, обедали вместе, ..,домой приехали к чаю, чай пили у меня все, потом играли в саду».

«Я, милая мама, получила игрушку – маленький пароходик от братца. Я была наверху, солдатики играли в ложки». Виртуозная игра на деревянный ложках с задорными плясками вприсядку, частушками и прибаутками – было любимое развлечение солдат и матросов. «Сегодня у меня были Мария и Анастасия (Царские дочери), готовили обед на игрушечной кухне. Я через машинку пропускала мясо для котлеток, Георгий приготовлял котлеты, а Мария жарила котлеты. Анастасия делала пирожки с мясом, потом еще делали яичницу и блинчики и варили шоколад, а потом за чаем все кушали что сготовили». «Сегодня у нас очень мокро и скользко, я не гуляла, а только каталась. Сегодня смотрела как Георгий делал гимнастику с солдатиком…К Рождеству для Георгия у меня есть (подарок) – большой мишутка, очень миленький, я ему положу под подушку, это для него будет сюрприз. Сегодня я и Георгий учились петь тропарь на Рождество»

Когда родители уезжали далеко, братья заботились, чтобы малыши не чувствовали себя оставленными, одинокими. Они готовили подарки к празднику, к дням рождения и именин, приглашали малышей на семейную трапезу, совместные прогулки и игры - как это делает папа. Беседы, чтение книг с братьями – княжна Вера все это помнила до последних дней своей жизни. «Милая мама и папа! Мой миленький Георгий для меня сделал большой сюрприз – из Петербурга привез для меня солдатиков пехоту и на лошадках. Я очень рада. Во время чая Гаврилушка был у меня, а после чая я пошла к нему в комнату». «В воскресение у нас был большой крестный ход, я с Гаврилушкой и Георгием тоже были».

Отец, лечившийся в далеком и жарком Египте, писал Верочке: «Когда я вижу здесь маленьких осликов, особенно – беленьких, всегда думаю о тебе: ты бы, наверное, очень бы их полюбила и хотела бы на них ездить. Сегодня на одном заборе я видел белую кошечку и тоже о тебе подумал: ты бы назвала ее Кисимисей». Недаром отец пишет о беленьких ослике и кошке. Верочка носила почти всегда белые платья, туфли. Зимняя шубка, шапочка и муфта были беленькие. И, уже в старости она вспоминала свою встречу на окраине Павловского парка с Царевичем Алексием.

( Иллюстрация - Царские дети)

Соленый мужик.

В Павловске, недалеко от Фермы, сходятся двенадцать аллей к одному музыкальному павильону «Салон де мьюзик». Русская прислуга называла его – «Соленый мужик». Это было смешно, потому что соленых мужиков не бывает. Мужчины не сухарики, к тому же в этом павильоне устраивали музыкальные вечера.

Княжна Вера вспоминала: «Помню хорошо наследника – Алексея Николаевича. Он был на полтора года старше меня. Они из Царского Села ездили в Павловск, а мы из Павловска в Царское. И, знаете, в Павловске ферма стояла. Интереснейший дом. Наверху ставни, изображавшие четыре времени года. Молоко помню – чудная ферма была… Одним словом, встречаю возле нее наследника. И он, и я были в одноколке с няней. Вылезаю, он сажает меня в свои сани, а дядьку своего ко мне, и довозит до железной дороги. Там павильон был – «соленый мужик» (salon de musice). И вот перед этим салоном была большущая лужа! Вылезаю, Царевич смотрит на меня, на лужу – и прыгает… Я до сих пор помню брызги во все стороны и выражение ужаса на лице няни и его дядьки».4 В иных вариантах воспоминаний приключение началось прыжком Веры в большую лужу, в результате чего ее беленькая шубка стала серенькой, с пятнами черной грязи. Как обычно, в детских шалостях их инициатор остается неизвестным.

Старшая сестра Татьяна так рассказывает о летней жизни Верочки. «Сегодня, когда мы с Верой поехали кататься и заехали на хутор – мы нашли там овцу, у которой недавно родилось четверо маленьких. Один такой крошечный, просто удивление. Мы взяли его к себе, и вот он бегает по моей комнате, стучит копытами и все осматривает. Его шесть раз в день надо поить молочком с соски. Он такой прелестный. А зайчики, которых ты с Ольгой видела у меня на балконе в Павловске, живут здесь на конюшне, и каждый вечер выходят в парк поужинать травкой. Так смешно, когда они бегают, сверкая белыми хвостиками».

(Св. Царевич Алексий, или Царевич в одноколке)

Иоанн Кронштадтский и Троице-Сергиева пустынь.

Среди многих священников, посещавших семью, отец Иоанн Кронштадтский был самым любимым. Вот как вспоминала позже Татьяна Константиновна, в последние 25 лет жизни - Игумения Тамара, настоятельница монастыря в Иерусалиме: «Исповедывать бабушку (Александру Иосифовну) всегда приезжал приснопамятный отец Иоанн Кронштадтский. Я видела, как по длинному коридору, устланному ковром-дорожкой, он шел один, а лакеи низко кланялись, просили благословения и молитв, называли его «отец родной». Когда Бабушка умирала, он был вызван в Стрельну. У нее была агония, сама слышала, как клокотало и хрипело горло. В ожидании отца Иоанна нас выстроили в ряд, внизу. Иоаннчик и Гаврилушка не выдержали, подбежали к нему. Он держал их головы, они ласкались к нему. Держа их, он гладил их, смотрел на нас и говорил про них: «Вот это благочестивые дети». Бабушка исцелилась по его святым молитвам у одра ее. Прожила еще восемь лет, но совершенно ослепшей и пережила своего исцелителя. Скончалась 24 июня 1911 года».

Отец Иоанн посещал и Богадельню в Стрельне. Так же благословлял, ласкал, одаривал маленькими подарками, просфорами бедных старушек, находивших там приют и заботу, служил и причащал в домашней церкви Богадельни. Он был соучастником и других благих дел великокняжеской семьи. Елизавета Маврикиевна не была православной, но старалась, чтобы все дети, опекаемые Синим Крестом, могли посещать православную церковь, учили Закон Божий, могли участвовать в церковной службе – в хоре, в праздничных выступлениях. Отец Иоанн часто посещал эти приюты, освящал храмы при них, приезжал на службы.

Икона, подаренная о. Иоанном, находилась в кармане старшего брата Верочки – князя Иоанна Константиновича, сброшенного с братьями и великой княгиней Елизаветой в июле 1918 года в темную Алапаевскую шахту. Она была так драгоценна для него, что он с ней не расставался, находясь на фронте, в Действующей армии, затем – арестованный, сосланный на Урал с братьями. И даже спешно поднятый большевиками среди ночи, якобы для безопасного переезда, положил ее в карман. Изображение святого уже не было видно, но благословение отца Иоанна на обороте иконы осталась. И так мы узнали, что в последние часы жизни, умирая рядом с великой княгиней Елизаветой, князь Иоанн вспоминал благословение праведного Кронштадтского чудотворца.

(илл-я – икона Иоанна Кроншт.)

В Троице-Сергиевой пустыни в трапезной, на стене в рамке было письмо детей великого Князя Константина и Елизаветы Маврикиевны с просьбой принять их пожертвование : «Дорогой Батюшка! Узнав от дяденьки, что Вы хотите сделать в трапезной каменный пол, мы собрали, сколько смогли из наших карманных денег и просим Вас принять эту лепту и помолиться о болящих Гаврииле и Олеге. Просят Вашего благословения Иоанн, Татьяна, Константин, Олег, Игорь. 6 мая 1903 года».

Наместник пустыни, архимандрит Сергий (Дружинин), после революции на допросах так вспоминал своих Августейших духовных чад: «В семье Константиновичей мне пришлось встречаться и с самим Царем, бывшим на семейных торжествах у великого князя. ..Истинное православие может существовать только при монархе…Будучи 20 лет Духовником великих князей, я был целиком предан им. Государя я считал и считаю Помазанником Божиим, который всегда был с нами, в нами молился и с нами вел борьбу с хулителями церкви…За кровь Помазанника Божия большевики ответят».

Первая исповедь.

К духовному воспитанию детей относились серьезно. Георгий, с которым Верочка жила первое десятилетие своей жизни в одной комнате, заранее начал готовиться к первой исповеди, с помощью священника и всей семьи. Отец, занятый и в Академии наук, и в Сенате, в поездках по военным учебным заведениям, специально каждые два дня приезжал в Павловск, где находились младшие дети. Остальные проживали в Мраморном дворце, опасаясь заразить младших инфлюэнцией, и ветряной оспой, которыми болели.

27 марта 1911 года отец приехал к сыну, готовящемуся исповедаться в этот день. Приехал отец и в день его причастия – 30 марта, стараясь, не нарушая покой этого дня, сделать его запоминающимся, светлым, праздничным для сына. 1 апреля – Вербное воскресение. Повзрослевший на год Георгий в Страстной Четверг 1912 года следил по книге чтение Евангелия под присмотром отца. В пятницу ему вручили икону, с которой он присоединился к Крестному Ходу. Верочка, наблюдая, сколько времени и внимания уделял отец брату Георгию, спрашивала, не может ли и она исповедываться, а также - учиться читать церковные книги. Но ее время еще не пришло, а к чтению надо было готовиться.

Верочка трудилась, старалась приблизить этот важный день. Но – к ее 7-летию отец тяжело заболел и уехал на курорт в Египет вместе с мамой. Младшая доченька писала им письма: на русском, немецком, английском, иногда с рисунками, иногда – с фотографиями. Как же ей хотелось, чтобы рядом с ней, когда она читает Евангелие, или Молитву, были папа и мама. Но они были далеко.

Зато рядом был Крестный отец – Костя, похожий на отца своим отношением к сестренке. Он поправлял ее, объяснял непонятное, а главное – вместе с ней молился. В апреле 1912 года Верочка причастилась впервые после исповеди, получила поздравления и подарки, в том числе и от Крестной Мамы. Императрица Александра Федоровна старалась приласкать, приголубить ее, наставить и поддержать, пока родители в отъезде. Она принимала Верочку как свое дитя, помогая ей впервые настойчиво и сосредоточенно поддерживать в душе желание осознанно покаяться в детских грехах.

Верочка никогда не забыла совместные семейные молитвы рядом с родными, рядом с Крестной. И когда Государыня погибла, то совместная их молитва сохранилась. Когда ее родная мама Елизавета скончалась в родном ей Альтенбурге, княжне Вере исполнился 21 год. Она не смогла отслужить в Церкви ни Отпевания, ни Панихиды, ни Поминальной Литургии. Эти службы не существуют для лютеран, которые по-иному поминают своих умерших родных. И поэтому, когда ей хотелось вернуть в душе детство и семейную молитву, она молилась святой страстотерпице Александре Федоровне, святому Государю Николаю, явственно ощущая их святость. Своим подругам детства: Царевнам Ольге, Татьяне, Марии, Анастасии и Царевичу, святому Царевичу Алексию.

Она знала и любила стихотворение Анны Ахматовой, посвященное Царевичу Алексию.

В церкви.

В семье была традиция: помимо напутственных Молебнов, или при начале какого-либо важного дела все обращались к семейным святыням, которые бережно хранились в церквях: Введенской (Мраморный дворец), Петропавловской (Павловский дворец), Покровской (Орианда), Преображенской (Стрельна).

Древний Нерукотворенный Спас, очень темный, принадлежавший когда-то предку Романовых – боярину Никите Юрьеву-Романову, затем – инокине Марфе - все же не мог соперничать со святынями, привезенными дедушкой – великим князем Константином Николаевичем – из Святой Земли. Огромный четырехконечный серебряный с позолотой крест был хранителем части Животворящего Креста Господня, камней из Святой Земли, и святых мощей, заключенных в хрустальный ковчежец.

На службах в церкви Крестная мама, Императрица Александра Федоровна, вставая на колени, глубоко кланялась, не обращая внимание на свое платье. Так же поступали и ее дочери, вслед за ними – маленький Царевич. Так делала и Верочка. И, оказалось, что если приклонить голову, посмотреть «в себя», то легче говорить с Отцом Небесным, со святыми, имена которых называет священник. А если наклониться совсем низко – коснувшись лбом пола, то наступает приятное одиночество среди самой большой толпы. Так Верочка с детства полюбила православную церковь, молитвы на церковно-славянском языке, святые иконы в металлических окладах, мерцающие в свете свечей и лампад, поклоны и коленопреклонение.

За опоздание в церковь папа строго наказывал, больно щелкая пальцем по лбу. Взрослые (стояли), погруженные в молитву, помогали детям подготовиться к причастию, радовались их интересу к семейным святыням, к иконам. А в семье Константиновичей молитва, святыни и пребывание в Боге было естественным, как дыхание. Они учили детей молитвам, которые любили их пра-прадед – Император Павел, его сын - Император Александр Павлович.

Семейные традиции: пешего паломничества в Александро-Невскую лавру, возникшего со дня ее освящения, молитва личная, или заказной Молебен у раки с мощами святого князя Александра – все это было повседневной благочестием. Не только в дни памяти предков посещали Петропавловский собор. Иногда приходили, чтобы помолчать, помолиться у гробницы какого-либо Августейшего предка, мысленно беря у него благословение. Чаще всего это были основатели Павловска: Император Павел Петрович и его супруга Мария Федоровна.

Однажды старшая дочь – Татьяна Константиновна - заметила, что после того, как она молилась у картины, висевшей на стене зала Павловского дворца: Божией Матери под синим покровом, родители, запрещавшие ей встречаться с потомком грузинского Царского рода Константином Багратион-Мухранским, изменили свое решение. Эту картину-икону, копию работы знаменитого художника Нефа писала Императрица Мария Федоровна, основательница Павловска. Возможно, и она при этом молилась в тревоге за своих двух дочерей, выданных замуж в европейские страны, скончавшихся далеко от близких, погребенных в чужой земле.

Приют святой Веры

Год рождения княжны Веры был для России тяжелым, как и предыдущий – 1905. Россия, не знавшая ранее закрытых на замок дверей, была на осадном положении. Боялись не врагов, которые с оружием в руках могут пересечь границы государства, а своих соотечественников. Боялись не иноземцев, а родившихся в России, окончивших школу, или институты в России, своих соседей и своих слуг. Повсюду совершались покушения на мирных людей, убивались те, кто по долгу службы охранял закон и порядок.

В день крестин княжны Веры - 8.05. 1906 года в Москве было совершено убийство. Погиб ординарец – граф Коновницын. Его имя вошло в длинный список безвинных жертв, погибших от террористов в эти годы – 17 тысяч убиенных. Тысячи детей остались тогда сиротами. Святая мученица Вера - девочка, никогда не ставшая взрослой, также погибла от рук злых людей. В молитве святым сестрам-мученицам просьба «в вере, надежде, любови утверждайте нас». Написанные с маленькой буквы, эти женские имена становятся христианскими добродетелями. (1 Кор, 13:12). Собор святых детей, среди которых 14 тысяч Вифлеемских младенцев, отроковицы Сера, Надежда, Любовь, святой царевич Димитрий Угличский, Артемий Веркольский и другие - невидимо защищают всех деток, просящих о защите и помощи.

Отец княжны Веры, узнав, что отставной исправник (чиновник полиции) – Валериан Валерианович Казаринов, став инвалидом после нападении революционеров, отдал свою усадьбу сиротам, родители которых погибли при исполнении служебных обязанностей. Великий Князь Константин стал помогать этому богоугодному делу: ежемесячно перечисляя деньги на этот приют от имени дочери Веры и детки-сироты имели одежду, сладости или книжки. Другие люди, увидев пример великого князя Константина, тоже стали поддерживать этот приют, названный именем святой Веры. Этой «победоносной мученице, девства сияющей благодатью» (Канон св. мчн. Вере, Надежде, Любви и Софии, песнь 3) обращаются с молитвой об укреплении в вере, о сохранении подростков от опасных искушений мира, о христианской любви между родителями и детьми.

Основатель приюта – В. В. Казаринов, служивший в полиции не один год, не только учредил приют на 300 детей, но и организовал Общество защиты мирного населения от правонарушений. Люди хотели мирной жизни. Им не нравились забастовки, лишавшие их работы, не нравились манифестации, поджоги, парализовавшие жизнь городов, не нравились стрельба и нападения, рождавшие страх и разорение. Большинство взрослых дорожили своей работой, своими домами, не хотели жить как революционеры:тайно, без документов, скрываясь от полиции и родных, подготавливая взрывы, нападения, поджоги.

Детки из приюта росли трудолюбивыми, учились столярничать, ухаживать за козами, курами, кроликами, пчелами. Старшие помогали малышам, как и в семье княжны Веры. Но самое любимое время этих сирот – чтение «Книги русской скорби», на страницах которой можно было узнать о людях, погибших «за други своя». Среди них были и их родители. Детям не надоедало снова и снова читать драгоценные для них имена.

И еще одно любимое занятие – с игрушечными ружьями, саблями учиться ходить строем, изучать оружие и приемы владения им, учились защищаться и защищать. А девочки мазали их синяки и ссадины, делали мальчикам перевязки. И если долго никто не падал и не ушибался, они старательно лечили старые синяки и ссадины своих защитников.

(Илл-и из книги Приют св. Веры)

Рядовой Иван Веркин.

Пока Верочка училась ходить, держать ложку, садиться на детский стульчик, ее старшие братья получили звания офицеров. В военных мундирах, с настоящим оружием, с первыми наградами на груди, они становились настоящими мужчинами, напоминая папу, дяденьку Димитрия, Государя Императора. Когда Верочка подросла, то, играя с куклами, она не забывала надевать солдатскую фуражку. Папа даже назвал ее «Рядовой Веркин», а братья научили правильно отдавать честь. Вера не только понимала знаков различия, которые носили ее братья, но и названия наград. Но однажды она ошиблась.

Когда отец исполнял роль принца Гамлета, в одноименной трагедии Шекспира, которую он перевел на русский язык, он обещал детям, что придет к ним показаться в костюме принца Датского, с настоящим Белым Слоном. Младшие дети, видевшие и даже кормившие только серых слонов на Царскосельской ферме, ждали с нетерпением дня спектакля. Папа никогда не забывал своих обещаний. Он пришел в странной одежде, с обтянутыми трико ногами, с причудливой прической и в каких-то волшебных туфлях. Но слона с ним не было! Оказалось, что Белый Слон – это датская высшая государственная награда, которой он был награжден, и, исполняя роль датского принца Гамлета, добавил к костюму! (Иллюстрация – В.Кн. Константин в костюме Гамлета)

В любимом имении Осташево, которое посетили юнкера Виленского военного училища, Вера Константиновна смогла, наконец, принять участие в настоящей игрушечной войне! «Княжна Верочка в тот момент имела весьма «милитаристическое» направление: у нее была в парке своя высокая походная палатка с целым арсеналом оружия и воинских доспехов, и еще до обеда маленькая Минерва появилась перед юнкерами в серебряных латах и шлеме, с каким-то арбалетом на плече. Брат княжны Георгий Константинович, был, конечно, более милитаристичен в ту пору, чем сам Марс, и располагал еще большим арсеналом, обращая в оружие все, что попадало под руку.

Понятно, что послеобеденная встреча так настроенных детей с юнкерами повела к немедленному разделению их на две армии: одна под командой князя Георгия, другая – под командой княжны Верочки, к вооружению «до зубов» оружием и садовыми орудиями, к защите и осаде крепости-палатки. В разгар сражения, когда «армия» князя Георгия, закончив обходное движение, бросилась «на ура» на штурм, а защитники палатки готовы были лучше погибнуть, чем выдать коменданта, появился Великий князь и нас позвали к чаю… Мы перещли в зал и расселись под стенками, как перед балом; появились лакеи с подносами и начали обносить нас вареньями, мармеладами, пастилой, засахаренными фруктами, изюмом. Затем стулья сдвинули и начались игры.

Первой игрой Великий князь выбрал шарады и сам вышел в другую комнату разгадчиком. … Играли в «Рубль», «Веревочку», «Окончание слов», и, наконец – в «Довольны ли Вы своим соседом?» Князь Георгий и княжна Вера носились взапуски с юнкерами. Великий князь, подавая пример «педагогическому составу», и даже Великая княгиня Елизавета, участвовавшая во всех играх, время от времени менялись шумно местами со мною, «чтобы дети не подумали, что мы не играем.»5

О, дети, как опасны ваши лета.

Дети оставались детьми. Иногда дрались, капризничали и ленились. Старший, князь Иоанчик, будучи ребенком, расшалившись, хлопнул из всех сил по лысине дядю. Игравший с детьми добрый дядя Вилли для всех остальных был греческим Королем Георгом, братом Императрицы Марии Федоровны, мужем Ольги Константиновны, отцом греческих принцев – будущих Королей. Ох и досталось же бедному Иоанчику! Но как весело было, когда двоюродные братья-греки приезжали! Наперегонки катались в лодках, устраивали дальние походы пешком и верхом на лошадях - из Стрельни в Павловск. И эта мальчишеская резвость, подвижность, боевой настрой мальчиков были подготовкой к будущей военной, мужской жизни. Во время нападения на Цесаревича Николая Александровича в японском городе Отсу, именно греческий принц Георгий своей тросточкой и мгновенной реакцией спас его от повторного удара самурайского меча.

А как заманчиво было мальчикам в любимой Стрельне, гуляя вместе с греческими двоюродными братьями, к ужасу воспитателей, падать в глубокие каналы, как будто невзначай. Или прыгать из лодки в лодку, подниматься по корабельным мачтам, установленным около Стрельнинского дворца. Одетые в матросские костюмчики, после прогулки дети становились похожими на морских пиратов. Во дворцах носились на роликах и велосипедах по анфиладам дворцовых комнат, устраивали охотничьи засады за тяжелыми занавесями на окнах. Играли в прятки, пугали друг друга, внезапно выскакивая из шкафа, из-за двери. Дети любили друг друга, даже если разница в возрасте была большой. Георгий с удовольствием возил маленькую сестренку в колясочке Серебряный Лебедь, как будто прилетевшим из оперы Лоэнгрин. Этот лебедь был подарком еще к рождению их папы – Константина. Позже Георгий возил Верочку в повозке, «себя в коня преобратив». Чем старше становилась сестра, тем интереснее с ней было играть.

Самым веселым и находчивым был брат Игорь Константинович, умевший всех насмешить и развеселить. Уже офицером, флигель-адъютантом Государя, причисленным к Ставке, он развлекал Царевича Алексия своими шутками, ходьбой по канату с причаленного катера на берег, акробатическими прыжками на высоком песчаном берегу реки. Он умел не только шалить, но быть деловитым, собранным, энергичным,. Он был очень религиозен. Игорь с отроческих лет умел запрячь лошадей, управлять экипажем, а потом – и автомобилем. Он с увлечением занимался коннозаводством, воспитав в своей конюшне скакунов-призеров. Взявшись за хозяйство в Осташево, добился, что урожаи приносили доход. Был с отроческих лет ктитором походной церкви Павловского дворца. Ее неоднократно перемещали по мере необходимости, и все церковные предметы, книги, утварь находились в порядке благодаря надзору князя Игоря.

Князь Олег рано начал вести дневник, особенно – в дни подготовки к исповеди. «Ворчал, что И. ходил, когда я хочу спать. Был недоволен, что лежу, когда не могу заснуть. Не совсем внимательно молился. Завидовал. Был недоволен, что надо ждать И. к чаю. Сердился на Н.П. Подлизывался. Невежлив. Пугал И. Сердился на сестру и был невежлив. Плакал. Был недоволен, что не дают кофе. Я начал ссору и не выдержал обещания». Повзрослев, он оценивал себя иначе: «Прочитал все заповеди Ветхого и Нового Заветов. Подумал о моей жизни: могу ли я наследовать Царствие Небесное? И когда прочитал вторую заповедь «Не сотвори себе кумира», то подумал, что верховая езда - мой кумир. Я весь день думаю, будет ли верховая езда, а о душе забываю. Я должен заботиться о своей душе. А я о ней так мало думаю».

Повзрослев, и оставив детские шалости, капризы, споры и драки с любимым братом Игорем, князь Олег ощутил в себе живой родник. Ему хотелось не просто рассказывать обо всем: сами собой рождались стихи, рождались замыслы, сюжеты, какие-то рассказы, даже повести. Придуманный им герой начинал жить, спорить, трудиться - в их семье многие были придумщиками и фантазерами.

Верочка придумывала приключения, как будто происходившие с ее куклами. Дедушка – великий князь Константин Николаевич – придумав в юности себе друга, был очень к нему привязан, сочиняя не только его биографию, но и какие-то совместные с приятелем дела, беседы, споры. Основатель Павловска – Император Павел 1 также в юности отличался подвижностью, эмоциональность, также любил мечтать, сочинять. Как знать, возможно, государственные обязанности, отнимавшие много времени, а также ранняя безвременная гибель не дали ему проявить себя как писателя, драматурга, сказочника, или богослова.

Князь Олег записал в своем дневнике 12 ноября 1906 года: «Вчера я в первый раз сказал за обедом Папа, что пишу стихи. На вопрос, почему я этого не сказал ему раньше, я ответил, что стесняюсь. Папа сказал, что стесняться не надо… Я буду показывать Папа мои стихи». Но «Человек предполагает, а Господь располагает» - так гласит русская поговорка.

В Павловском парке

Прогулки в экипажах вдоль Павловского парка, панорамы которого рассчитаны для восприятия во время верховой неторопливой езды, были любимым развлечением, особенно – в распутицу. Родители любили прогулки вместе с детьми. Вся семья гуляла с новорожденной 2-хнедельной Верочкой, спавшей в коляске. Иногда на прогулку папа приглашал кого-то одного, и задушевно беседовал, а иногда строго наставлял, но так, чтобы никто другой не слышал. Развлечений для детей было много: велосипеды, качели, зимой – лыжи, коньки, сани. Летом – рыбалка, катание на байдарках, семейные походы за грибами, ягодами, сопровождавшимися чаепитием на уютной полянке. По договоренности с кухней, туда заранее привозили самовар и бутерброды.

«Ко дню моего рождения в 1915 году отец захотел подарить мне что-нибудь, что могло надолго у меня остаться. Я получила дивный английский велосипед, на котором с большим увлечением ездила по нашему чудному Павловскому парку». Полюбила Верочка и верховую езду, причем – в мужском седле. Ее учитель – знаток конного дела дяденька Димитрий Константинович, не мог посоветовать ей опасный вариант. Знаток лошадей и конного спорта, животных, природы, он был интересным собеседником, обладавшим обширными познаниями как в науках, так и в житейских делах.

На Дяденькиной конюшне были не только лошади, пони, но и козлик, куры, петушок, а в его комнатах жил кот Барсик, который заходил в гости и к Верочке. Вечером выскакивали погулять зайчики. Можно было посетить и слона в Царскосельском зверинце, и парники, и цветники, и Царскосельскую Ферму с разнообразными животными.

Он частенько брал Верочку в поездки на своем автомобиле, иногда покупая что-то заинтересовавшее девочку. Был у нее и собственный игрушечный автомобиль, пополам с Георгием. Но Верочка увлеклась верховой ездой. Братья во главе с Дяденькой Дмитрием Константиновичем, прекрасным наездником и знатоком конного спорта, ежедневно, в любую погоду выезжали на прогулку. Дяденька учил их любить и понимать лошадь, владеть ею, управляя и удилами, и шпорами, и коленами, и даже – плеточкой. Эти прогулки не только оздоравливали братьев, но и подготовили к войне, о которой никто не думал, но пришлось воевать. На фронте, передвигаясь по бездорожью, через болота, под обстрелом, они вспоминали уроки дяденьки.

Вспоминала о уроках дяди и Верочка. «Мы жили в Павловске, мне было лет десять, и я каждый день ездила верхом в течение часа. И вот, 5 мая, на день святого Георгия, я вернулась домой и уже хотела слезать с лошади. Но не тут-то было. Лакей подает мне письмо отца – поздравление Императрице Александре Федоровне. Это был день ее именин. Надо отвезти конверт в Царское Село. Ну, наш старший наездник Клим и я поскакали. Это от Павловска очень близко, пять верст. Приехали туда, сдали письмо. Я ерзала в седле, боялась что-то перепутать…. Но все обошлось…. И вот я опоздала к обеду. И из-за этой поездки мне разрешили, не переодеваясь, как я была – в брюках и сапогах, - обедать. Это уже было удовольствие!»

Олег Константинович из Действующей армии писал: «Часто во время похода ложимся на землю, засыпаем минут на пять. Вдруг команда: «К коням» Ничего не понимаешь, карабкаешься на несчастную лошадь, которая, может быть, уже три дня не ела овса, и катишь дальше. …Диана сделала подо мной около 1000 верст по Германии. Она немного хромает …Ей пришлось прыгать в день по сотне канав и каких канав! Идет она великолепно, и я всегда сам ставлю ее в закрытое помещение». Он понимал, что его жизнь зависит от силы, выносливости лошади, от взаимопонимания между офицером, солдатами и их лошадьми. В боевой атаке его резвая лошадь вынесла его вперед, и он получил смертельное ранение, от которого скончался. Это семейная трагедия была первой, но не последней.

Памятник Павлу(годуби),памятник Имп. М.Ф.

(илл-я Павел 1 и Мария Ф.)

Дополнить

Спектакли и вечера в Павловске

Павловск был не только городом-музеем. Семья Константина и Елизаветы, их дети, их ближнее окружение наполнило его яркими красками творчества. Отец писал стихи, драмы, переводил с немецкого и английского, сочинял музыку, прекрасно играл на рояле. «Нас радует и забавляет оживление, внесенное в Павловский дворец из-за подрастающих детей, а также – по поводу всяких непредвиденных случаев: литературно-музыкальные вечера, мои строевые юбилеи… Весело составлять списки приглашенных, хлопотать о наилучшем устройстве вечера, обеда или приема, много веселой суеты с рассылкой приглашений, с заготовлением для них экипажей, с устройством буфета, украшением комнат. Составлением списков приглашенных принимают участие и дети, и наши дамы, и вообще все домашние. Принимаем мы с женой всегда – она на верхней площадке лестницы, а я на верхних ступеньках, дети по очереди провожают гостей в те комнаты, где собираются. Спектакль – в бальной зале, сцена просторная и, хоть занимает много места, для зрителей остается пространство человек на 150.»6

Много сцен, отрывков из пьес и спектаклей, было поставлено в Павловске. Младшая дочка видела брата Олега, одетого стариком, брата Игоря, обернутого в плащ-тогу. Но больше всего ее поразил брат Константин! Верочка не могла оторвать глаз от своего Крестного – Косточки, как его называл отец. Он был в шлеме, украшенном перьями-крыльями, в кольчуге из кожаных ремешков, с бронзовыми львиными мордами. Под кольчугой было белое платье с подвесками, прикрывавшими короткую юбочку выше колен. Такие же подвески украшали плечи. Вера, уже носившая очки, приблизилась, все рассматривая. Потрогала саблю в ножнах – она оказалась картонной, покрашенной «под металл». Бляхи со львами были тоже театральными, но ремешки портупеи - кожаными, пахли лошадками.

«Не дотрагивайся до меня, отроковица, я – префект римской когорты! Могу тебя арестовать и отвести на Лифостротон». Верочка решила, что ее приглашают пить чай с папой и братьями в уютном уголке, который отец называл так по гречески. Но Костя-Кругленький рассмеялся, и сказал, что он будет командиром римской стражи в спектакле, поставленном по пьесе отца «Царь Иудейский». Брат Игорь взял на себя роль Руфа, сына Симеона, которому довелось нести тяжелый крест Господа до Голгофы. Верочка, не откладывая в долгий ящик, дополнила свой арсенал и мечами, и шлемом, и кольчугой, и даже - арбалетом, из которого научилась метко стрелять, несмотря на слабое зрение.

К серебряной свадьбе родителей была поставлена пьеса «Свадьба солнца и весны». Главные роли исполнили Татьяна (Весна) и Константин (Солнце). Игорь был зимним ветром, а Олег – весенним дождем. Красочные костюмы в движении становились волшебно-живыми. По окончании спектакля бесконечное шествие малышей в костюмах жуков, цветов, птиц и прочих, среди них и Верочка-Грибок, возлагали цветы у ног юбиляров - Константина и Елизаветы. На чай компанию вредителей садов и огородов, а также детей, одетых в костюмы съедобных и несъедобных плодов, расположили в шести залах. Насекомые, зверюшки и птицы, забыв о ролях, уплетали сладости и фрукты, а не червяков и гусениц, запивая их не росой, а шоколадом, окончательно погубившим костюмы. Но Веру и Георгия успели сфотографировать до угощения.

Орлиная стая.

Елизавета Маврикиевна не удерживала мужа в 1905 году от опасной поездки на похороны убиенного его брата - Сергея Александровича. Так же не удерживала она и своих юных сыновей -подростков, принимавших участие в государственных праздниках, в прославлении святых: св. Евфросинии Полоцкой, святого Иоасафа Белгородского, во всенародных торжествах в память Полтавской битвы. Ее мальчики стояли в общей шеренге кадетов, в толпе паломников, никем не охраняемые, радуя окружающих тем, что молодые члены Царской семьи радуются, молятся вместе с народом.

Все сыновья – офицеры. Обучение, война, Олег, Константин, их однополчане…И я, как Ниобея

Отец любил не только своих детей. Он очень жалел ребят-кадет, которые не могли на каникулы отправиться домой: из-за дорогих билетов, из-за отдаленности службы родителей, из-за болезни или смерти родных. Таких ребят он охотно приглашал к себе в гости.

В воспоминаниях Б. Адамовича, навещавшего с виленскими юнкерами Осташево, упомянуто, что, наблюдая счастливую, наполненную жизнью, разнообразными увлечениями молодых Константиновичей и их родителей жизнь, он удивился тому, что мать с тревогой говорит о своих детях. «Казалось бы, где и кому быть спокойнее, чем ей, за будущее своих сыновей и дочерей…. Прошло 13-14 лет. …Уже через год несчастные родители услышали пение полного хора виленцев на отпевании скончавшегося в Вильне их героя – князя Олега. И похоронили его на том самом холме в парке осташевской усадьбы. За ним похоронили другого героя – мужа Татьяны Константиновны, кавалергарда князя (Константина) Багратиона, доблестно павшего в рядах родного ему по роду Эриванского полка.

Сам великий князь (Константин Константинович), удрученный болезнями и горем, но не доживший до унижений, испытанных всеми Романовыми, достойно и покойно спит в своей гробнице, ему предназначенной, в Усыпальнице Петропавловского собора».

Но и отец, с началом войны, проводив всех сыновей в Действующую армию, посещал, почти ежедневно госпиталя, старался победить тоску и страх за них. 24-го сентября 1914 года, навестив раненых в больнице, он записал: «Удивительная покорность судьбе и бодрость духа у наших раненых солдат. Один говорит мне: «Надо терпеть, и терпеть безропотно; ропот – грех, Господь велел не роптать». Придя домой, великий князь не смог, как обычно, поднять младшую дочку Верочку, а наклонился к ней, чтобы поцеловать. Она сразу поняла: у папы болит сердце, как будто в нем раны, так он говорит. Чтобы не продолжать разговор о своей болезни, он повторил Верочке слова, которые услышал от простого русского человека, ставшего военным, защитником Родины. Раны сердца тоже болят, как и боевые,

Похоронив сына Олега, смертельно раненого в бою, великий князь Константин записал в дневнике 4 октября 1914 года: «Временами нападает на меня тоска, и я легко плачу. Ужас и трепет берут, когда подумаешь, что с четырьмя сыновьями, которым вскоре нужно вернуться в Действующую армию, может случиться то же, что с Олегом. Вспоминаешь миф о Ниобее, которая должна была лишиться своих детей. Ужели и нас суждено это? И я спешу твердить: «Да будет воля Твоя».

Доживя до конца 20 века, княжна Вера говорила, что Господь не дал отцу увидеть смерть еще трех сыновей: князей Иоанна, Игоря, Константина, брошенных живыми в Алапаевскую шахту. Не увидел он и бессудную жестокую расправу над многими своими друзьями, подчиненными, оставшимися верными воинской и гражданской присяге. Не узнал о трагедии Родины: жестоком, сокрытом под покровом ночи и беззакония убийстве в подвале Государя, Государыни, невинных детей и верных слуг.

Старшая сестра

Сестра Татьяна со средними братьями – Олегом, Игорем, Константином в детстве жила в одной комнате. С ними она делилась своими трудностями в учебе, успехами в рукоделии, книжными открытиями. Со старшими - Иоанном и Гавриилом и дяденькой Димитрием объединялась в церковных, благотворительных военных новостях и делах..

Ее влюбленность в потомка Багратионов, офицера-кавалергарда Константина, не понравилась родителям. Но сердцу – не прикажешь. И брат Олег взял на себя обязанности почтальона, тайно передавая письма Константина Багратион-Мухранского сестре. Но, так как обманывать они не умели, очень скоро родители все узнали – и рассердились не на шутку. Они поставили условие: чтобы проверить искренность и серьезность любви, запретили влюбленным видеться и переписываться в течении года.

Разлука с любимым, далась ей нелегко. Она тяжело заболела, вынуждена была уехать с мамой на курорт. Но - благословение родителей на брак, обручение, а затем и свадьба, проходившая в Стрельнинском дворце любимого дяденьки Димитрия, вернули ей силы. Рождение двух деток: Теймураза и Наталии принесло много хлопот, радостей и волнений. Она делилась ими с родными, и даже - с младшей сестренкой.

Верочка писала и получала много писем. Вот письмо от сестры Татьяны, отдыхавшей у Дяденьки под Полтавой, где у него был Дубровский Конный завод. «12 августа 1916 года. Дорогушечка Веруньчик! Крепко тебя целую за французское письмо. Я ему очень обрадовалась, потому что мне мало кто пишет. …Здесь кончили молотить, и Дяденька советовал закрывать двери от полевых мышей. Но мы прозевали, дверей не закрывали, мышки прибежали, по столам гуляли…. Мы купили трех кур, они выросли большие и толстые, но теперь, когда надо их кормить, со всех сторон сбегаются чужие цыплята, большие и маленькие. …Мои дети часто тебя вспоминают. Муразик сказал, что сам будет писать тебе письмо. Натуся страшно много рассказывает и разговаривает со своими куклами… Она также сочиняет, как и ты о воображаемых девочках и громко объявляет, что она с Муразиком то девочки, то Катеньки, а сегодня они были Настеньки… Любящая тебя сестра твоя Татиана. Дяденька целует тебя и желает тебе хорошо учиться и в особенности у Батюшки».7

Прощеное воскресение.

В марте 1918 года у дяденьки Димитрия собрались узким кругом Константиновичи. Верочка и Георгий с мамой Елизаветой Маврикиевной, приготовив для родных «сладкие» самодельные угощения, с трудом пробрались по заснеженной Петроградской стороне на Песочную набережную. Сестра Татьяна с двумя малышами, монахиня Гавриила, которую по привычке все называли, как раньше - няня Аня, Королева Греции Ольга Константиновна с фрейлиной, хозяин дома – дяденька Димитрий и его адъютант Александр. Радостно, хоть и непривычно тесно, плечом к плечу, стоя помолившись, с трудом разместились за столом с разнообразной посудой. Был предложен суп фасолевый, чай с пирогом морковно-тыквенным, а взрослым – немного кофе. От сладостей – самодельных пирожков с начинкой из карамелек, взрослые отказались в пользу детей.

Конечно, сначала все испросили прощение другу друга. Слов не хватало, хотелось вспомнить все, чем мог обидеть родного. Верочка шепнула дяденьке на ухо, что ей раньше было стыдно пользоваться мужским седлом, к чему приучал ее дяденька, а теперь поняла, что так – безопаснее. Дяденька Дмитрий прижал ее к своему старенькому мундиру, на котором остались только знаки учебных заведений и благотворительных организаций, а его борода казалась мокрой и соленой.

Трудно было просить прощения и у Георгия, так много было каждодневных проступков. Она вспомнила, что недавно подобрала какие-то бумажки, принесенные Георгием с улицы, положенные им на окно для просушки. Она откровенно призналась в том, что его бумажками растопила печь. Георгий одобрил: «Если бы при обыске нашли эти статьи, нам бы не поздоровилось. Не говори ничего маме». Они радостно обнялись и расцеловались.

Бледная от усталости, но радостная Татьяна, с которой Вера молча примирилась глубокими земными поклонами и красноречивыми взглядами, после объятий спросила, как идут занятия Георгия и Веры. Они стали хвастать, чтобы скрыть нарушение режима: то стоянием в очередях, то заготовкой дров, растопкой печи, то готовкой на керосинке, которая все вокруг пачкает. Георгий чувствовал себя знатоком современного мира. Эти знания он почерпнул не из учебников, а из газет, афиш и в ежедневных прогулках по окрестностям Марсова Поля. Взрослые переглядывались, слушая самонадеянные и опасные слова отрока, современного Георгия-Победоносца, защищавшего маму Елизавету, сестер Веру и Татьяну, тетушку – Королеву Ольгу.

Татьяна протянула ему открытое Евангелие, благо идти не пришлось, повернулась назад - тумбочка с книгами под рукой. «Прочитай вслух». Георгий решил, что это – экзамен по церковно-славянскому языку и, перескрестившись, четко начал: «Любовь никогда не престанет, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем, и отчасти – пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится». Все молчали, кто-то – опустив глаза, кто-то – обратившись к иконам. Верочка смотрела на покрытые снегом берега Большой Невки, принесшей сюда воды большой Невы, которую она любила наблюдать из окон Мраморного дворца.

Наконец, дяденька подвел итог этой молчаливой, но единодушной семейной молитвы о даровании любви в трагических обстоятельствах: «Не надо судить, не надо возгревать в себе злобу, недоверие. Дорогой Георгий, вспомни, что на иконе некоторых святых воинов, кроме грозного оружия, в верхнем углу – благословляющая Десница Господня. И это благословение – сильнее меча, крепче грозного оружия».

«Стояла бы она – душа, как воин пред Царем во фронте» - все обернулись на входную дверь, в которой был Константин, сменивший офицерский мундир на скромный пиджак. Верочка бросилась первой к Крестному, повисла на шее. Костя потихоньку, чтобы никто не видел, вложил в руку крестницы подарок – серебряный образок-медальон. Для всех подарков у него не было, но был букет живых цветов!

Снова усаживались, старались угодить соседу, проявить родственную любовь, переполнявшую каждого. «Никогда не было так уютно, как в этом доме. Нам так хорошо здесь – в тесноте, да не в обиде» - эту общую мысль произнесла вслух Татьяна. Разноголосица мужских, женских, детских голосов подтвердила это. Монахиня Гавриила (Атя) заметила, сколько храмов окружают их уютный домик: Рождества Иоанна Крестителя, любимый Императором Павлом, Приходской КолтовскОй, с приделом святителя Димитрия Ростовского, Богаделенский и приютский сввв. Фирса и Саввы на Каменноостровском проспекте, Иоанновский монастырь. Гавриила напомнила о частых посещениях о. Иоанна, о спасительности частого причастия, о силе его молитвы, закончив: «На всяком месте очи Господни, они видят злых и добрых». Поддержала ее и Королева: «Ин суд людской, ин – Господень».

Всем сразу вспомнилось, что с ними нет старшего – князя Иоанна.

Кн. Иоанн – сослуживал в эту ночь в Покровской Коломенской церкви митрополиту Пг Вениамину – по древнему чину.

Всем стало легко, тепло разлилось в окоченевших от холода и опасности душах, многоречивые взгляды, прикосновения друг к другу, объятия восполнили то, что не могли произнести уста.

Кадеты.

Верочка, как и ее братья, любили учить наизусть стихи отца. Одно из самых любимых - Сонет, посвященный кадету. А братья: Иоанн, Гавриил, Игорь, Константин закончили Кадетские корпуса и гордились своими гимнастерками, знаками отличия, которые получали.

Когда и самый младший из братьев – Георгий, стал кадетом, Верочка выучила Сонет, написанный отцом в день 75-летия Аракчеевского корпуса (15 марта 1909 года) и прочитала его брату.

Хоть мальчик ты, но, сердцем сознавая

Родство с великой воинской семьей,

Гордится ей принадлежать душей,

Ты – не один, орлиная вы стая.

Настанет день, и, крылья расправляя
Счастливые пожертвовать собой,

Вы ринетесь отважно в смертный бой…

Завидна смерть за честь родного края!

Но подвиги и славные дела

Свершать лишь тем, в ком доблесть расцвела:

Ей нужны труд, и знанье, и усилья.

Чтоб мог и ты, святым огнем горя,

Стать головой за Русь и за Царя,

Пускай твои растут и крепнут крылья.

Жизнь вдали от Родины, но для Родины.

Верочке было всего 11 лет, когда весь мир вокруг изменился. По улицам шли толпы вооруженных людей, которые не хотели с оружием в руках защищать Родину, а использовали оружие против мирных людей, нападая на их дома, отбирая все, что казалось ценным, частенько арестовывая или убивая хозяев этих домов.

Верочка встретила на Марсовом поле страшного, растрепанного человека в солдатской шинели. Вид у него был самый разбойничий, но грудь украшала Георгиевская медаль, которой награждали на фронте только самых мужественных и храбрых. И это сочетание силы и недисциплинированности, смертельно опасного оружия в руках и злобы к окружающим (в душе) – делало этих людей особо опасными.

Верочкина мама, захватив только самые необходимые вещи, покинула Мраморный дворец, расположенный между Марсовым полем и Невой. У нее на руках был сын подросток Георгий, княжна Вера и двое детей старшего сына князя Иоанна, арестованного и сосланного на Урал, о котором не было никаких вестей. Погода становилась все холоднее, дети мерзли, денег не было. Из приютов и больниц, где голодали и мерзли дети, к ней обращались с просьбой о помощи. А она существовала только на том, что иногда удавалось продать знакомым какую-то вещь. Верные слуги выносили потихоньку из Мраморного дворца теплые вещи княжичей и обувь.

Елизавете Маврикиевне удалось получить приглашение шведской королевы Виктории, ее родственницы. Путешествие началось морем из Петербурга в Таллин (который раньше назывался Ревель), затем – в Хельсинки. На Аландских островах их встречал адъютант бывшего российского генерала Маннергейма, которого избрали Президентом Финляндии. А в столице Швеции - Стокгольме их заботливо принял будущий король Густав 6-ой Адольф. Два года, прожитые здесь, запомнились Верочке дружбой с дочкой короля – принцессой Астрид. (Изгнанные) Бежавшие из России немного успокоились: в Швеции каждый, кто имел ружье - прекрасно знал, что если он использует его для нападения на мирного человека или грабежа, окажется сначала на скамье подсудимых, а потом – в тюрьме.

Какое-то время семья жила в Бельгии. Но все же в итоге вернулись туда, где когда-то 60 лет тому назад родилась мама - Елизавета Маврикиевна, далекий потомок святой княгини Елизаветы Тюрингской, служившей всем бедным, больным, бездомным.

И везде, где бы не пытались найти дом скитальцы, вокруг них тут же были русские беженцы: бывшие крестьяне, солдаты, купцы, ученые, люди науки. Они начинали устройство своей жизни с устройства русской православной церкви, пусть даже в гараже, или в жилом доме, или во временном бараке. И Вера Константиновна была для всех них духовным лидером, руководителем скаутских организаций, покровителем православного детского движения Витязей, общества помощи больным и бедным детям русской эмиграции, помощи православным русским монастырям в Святой земле.

Выпускники Кадетских корпусов, созданных за рубежом, для воспитания сирот и полусирот из числа русских беженцев, называли Веру Константиновну «Суворочкой», за ее мужественный характер и любовь к истории Русской армии, флота. Она, их Старшая Сестра, принимая парад уже поседевших, но сохранивших офицерскую выправку кадет, шествовала перед строем, опираясь на палочку, а потом – в инвалидном кресле. Но для этих мужчин она была олицетворением Константиновичей, Императорской семьи, никогда не виденной ими далекой Родины – России.

Она неоднократно вспоминала слова Евангелия: «Воля же…Отца есть та, чтобы из того, что Он дал мне, ничего не погубить, но все воскреснет в последний день» (Иоанна, 6:39)

Погибшие в России от безбожников дяденька Димитрий, братья Иоанн, Игорь, Константин, изображенные на иконе Новомученников, в земле Российской просиявших, стали святыми покровителями всех скорбящих, страдающих, бедных, бездомных и больных. Носившие всю жизнь офицерскую форму Российской армии, они -небесные покровители не армии, ее верующего офицерства, верного Родине, но и кадет – тех, кто только готовится стать офицером.

Они молятся и о нас, без слов, без обвинений, призывая: «Отвергнемся дел тьмы и облечемся в оружие света». (Послание апостола Павла Римлянам 13: 12-12).

Вера, Надежда, Любовь

Однажды, находясь в Елеонском женском монастыре, княжна Вера, всегда любившая детей, внимательно слушала стихи своего отца (поэта К.Р.), которые выучили наизусть девочки-арабки, воспитанницы монастыря.

Елена Рахеб выщла на середину игуменской и начала смело:

Научи меня, Боже, любить

Все умом Тебя, всем помышленьем,

Чтоб и душу Тебе посвятить,

И всю жизнь – с каждым сердца биеньем.

Русские слова «помышленье» и «биенье» ей было трудно выговорить, она запнулась и замолчала.

Выручила княжна Вера, которая встав, подошла к ней и продолжила:

Научи ты меня соблюдать

Лишь Твою милосердную волю,

Научи ты меня не роптать

На свою многотрудную долю.

Дальше они читали уже вместе:

Всех, которых пришел искупить

Ты своею Пречистою Кровью,

Бескорыстной, глубокой любовью

Научи меня, Боже, любить!

Матушка игумения Тамара, обняв сестру Веру и свою воспитанницу Елену, снова с большим чувством начала последнюю строфу и все присоединились, чувствуя, что эти слова молитвы, произносимые едиными устами на горе Вознесения Господня, уносятся высоко в небо.8 Слезы, появившиеся на глазах, были растворены радостью услышанной Богом молитвы, которую они повторили дважды. Дар Веры – они получили через семейное воспитание, дар Надежды – пройдя трудным жизненным путем беженства, скроби, потери близких и нужды. Дар Любви – милостью Божией были наделены не только сестры Татьяна и Вера, но и члены их большой, дружной семьи.

Цитируемая литература:

Афанасьев, Виктор. За други своя. Жизнь и подвиг юного князя Олега Константиновича Романова. - Рязань.: Зерна, 2003. – 64 c.

Дневник великого князя Константина Константиновича. (К.Р.) 1911-1915. Ред.-составитель В.М. Хрусталев. - М.: Проза и К, 2013. - 262 с.

К. Р. Великий князь Константин Романов. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. Сост. Э.У. Матонина. – М.: Искусство, 1998. – 493 с.

Княжна Вера Константиновна. К 100-летию со дня рождения. - С-Петербург, 2007.: 144 с.

Княжна Императорской крови Татьяна Константиновна. 1890 – 1979. Биография и документы. Сост. Т.А. Лобашкова. – М.: ООО Буки Веди, 2015. – 560 с.

1 Вера Константиновна. Отрывки из семейных воспоминаний.// Сборник памяти великого князя Константина Константиновича, поэта К.Р. Париж, 1962, с. 72.
2 ГАРФ, Ф. 657, оп.1, Д. 129, Л. 98 об.-99.
3 Елизавета –ландграфиня Тюрингская (1207- 19.11.1231), дочь венгерского короля Андроша. Основала благотворительные дома в Вартбурге. Верная жена, любящая мать, милосердная христианка, гонимая во вдовстве и нужде – Елизавета была прославлена в 1235 году католической церковью. Дочь София – родоначальница гессенского дома.
4 Беседа с Ее Высочеством Княжной Верой Константиновной Романовой// Петербургский Монархический Вестник. – Вып.П, СПб., 1990.- С. 14.
5 Адамович Б.В. ген-л. Директор 1-го Русского ВККК кадетского корпуса в Югославии. «В Осташево»
6 ГАРФ, Ф. 660, Оп.1. Д. 60, Запись от 11 января 1909 г.
7 Княжна Татьяна К. Биография и документы. С. 213-214.
8 Анатолий Холоднюк. Игуменья Царского Рода. Княжна Татьяна Константиновна, Елеонская игуменья Тамара. Сергиевский Мемориальный фонд. М. 2018. – 204 с.